АФОРИЗМЫ Михаила Львовича Герштейна
е жди лучших обстоятельств, а делай сразу как только можешь. Михаил Львович Герштейн (Mikhail L. Gershteyn)
скусство нахождения в новом каких-либо черт знакомого и называется узнаванием нового, или познанием. Михаил Львович Герштейн (Mikhail L. Gershteyn)
роцесс познания принципиально направлен на то чтобы научится что-то изменять т. е. осуществлять Волю. Мы пытаемся предсказать на каком-то временном этапе будущее чтобы его изменить – например отойти когда летит кирпич. Михаил Львович Герштейн (Mikhail L. Gershteyn)
ытаться вывести из научных моделей отсутствие свободной воли представляется мне также безнадёжным, как считать, что с развитием слесарных инструментов мы сможем предсказать поведение слесарей. Михаил Львович Герштейн (Mikhail L. Gershteyn)
ченый, как и пророк, стремится быть понятым и должен примеряться к языку, образам и интересам тех, к кому обращается. Михаил Львович Герштейн (Mikhail L. Gershteyn)
еория тем привлекательней, чем удобнее ручка – привычнее и проще модель, и чем универсальней острие – шире описываемый круг явлений и точнее предсказания. Михаил Львович Герштейн (Mikhail L. Gershteyn)
юбые теории и смыслы нравятся мне, пока помогают чувствовать горячую пульсацию сегодняшней жизни. Михаил Львович Герштейн (Mikhail L. Gershteyn)
мысл жизни бывает серьёзен и несомненен в периоды больших трудностей. Необходимость выкарабкиваться из них полностью определяет существование, и жизнь зажата этим простым смыслом, как тисками. Михаил Львович Герштейн (Mikhail L. Gershteyn)
ерить, что единый, независимый от человека и окончательный смысл жизни существует – вредно. Это мешает наслаждаться неповторимым танцем настоящего и быть готовым к неожиданным поворотам. Михаил Львович Герштейн (Mikhail L. Gershteyn)
аука, как и поэзия, держится за метафору как слепой за палку. Однако, в отличие от поэзии, наука не стесняется раз за разом пользоваться одними и теми же сравнениями, заставляя их работать на регулярной основе. Михаил Львович Герштейн (Mikhail L. Gershteyn)
лоп решил исследовать человека. Подполз к его лакированному ботинку и увидел в нём своё собственное отражение. С тех пор всем рассказывал, что люди — это такие же клопы, только уродливо деформированные. Михаил Львович Герштейн (Mikhail L. Gershteyn)